| |||
|
| ЗАБЛУДШАЯ ОВЦА |
|
Она вошла в кабинет чуть слышно, робко притворив за собой дверь. Оцепенение морозного ноябрьского воздуха витало над её головой, словно нимб, на влажных волосах подтаивал иней. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что она из себя представляет. Таких пациенток он встречал на своём веку немало, все они, как правило, хранили сокровенные мысли в таких глубинах, куда не мог достичь даже самый слабый и тонкий луч света.
Эти люди были лишены здоровой человеческой эмоциональности, их чувства выражались слабо и двусмысленно, будто находились под толстым слоем пыли. Или инея. Для него подобные женщины существовали только как заблудшие овцы или подопытные кролики, ничего женственного и привлекательного он в них не находил. А сейчас перед ним стояла самая беззащитная и трогательная женщина на свете, очень напоминающая замёрзшую птичку со сломанным крылом, испуганную и одинокую в огромном враждебном мире. Конечно, на её волосах лежал тающий иней, а на спрятанных в тайниках души чувствах – слой пыли, но она первая не вызывала у него отвращения. Он постарался придать своему лицу приветливое выражение и неопределённо улыбнулся, указывая гостеприимным жестом на свободный стул. В кабинете то и дело вспыхивали каскады цветных ламп, похожие на световой салют, но не слишком яркий, а скорее мягкий, приглушённый. Женщина осторожно присела на самый краешек стула и с минуту наблюдала за игрой света, в её неестественно больших глазах отражались затейливые узоры отблесков. Затем внезапно она заговорила: - У меня болит спина. Я очень мало сижу на одном месте и ещё ни разу не падала с высоты, опасной для жизни. Меня никто не бил, в детстве я мечтала стать балериной и занималась хореографией. Так что, как видите, с моей спиной всё в порядке, но, тем не менее, она болит, будто по ней каждую ночь ездят товарные поезда. – Произнеся свою исповедь, незнакомка замолчала и умоляюще посмотрела на человека, сидящего напротив. Глядя на неё, он ощущал в груди непонятное давление, будто его заковали в металлическую клетку, не дающую свободно вздохнуть. В голове у него назойливо вертелось неуместное сравнение пациентки с лошадью – из-за круглых лиловых глаз и волнистой гривы волос. Она, вероятно, заметила его лёгкое замешательство и торопливо отвернулась. Фотографическая память её цепко ухватила надпись на карточке: «Доктор Б. Айгер, психоаналитик». Без особого труда доктор Айгер справился с собой и тихим, доверительным тоном сказал: - Ничего, это пройдёт. Это плохой, нехороший нервный срыв, он явился не вовремя, знаю; но он пройдёт. Его сдует ветром, смоет океанской волной, Вы станете свободной от страха и боли, словно птица. Вам нравятся птицы? - Его случайная собеседница пожала плечами и отрицательно покачала головой. - У них такие противные острые клювы… Мне всегда хотелось взять в ладонь какую-нибудь мелкую пичугу, вроде воробья, а потом сильно сжать кулак, чтобы из-под пальцев полезли перья и косточки. – Доктор с любопытством уставился на свою пациентку, пытаясь разглядеть на её бледном, бескровном лице хотя бы тень агрессии. Но её лицо было спокойно и печально, как на иконе, и жестокость только что произнесённых слов никак не вязалась с романтичным образом женщины. Тогда Айгер решил проникнуть в её подсознание ещё глубже, чтобы вытащить причину столь неадекватного сумеречного состояния. - А животные не вызывают у Вас таких желаний, как птицы? - Животные? Нет. Один раз в далёком детстве мы с подругой поймали крысу и сожгли её, облив бензином. Это не доставило нам никакого удовольствия, поверьте. С тех пор я и муху пальцем не тронула, только во сне иногда эпизод с крысой возвращается. – Доктор ласково погладил женщину по плечу: - Вам надо простить себя за тот поступок. Главное, что Вы больше не повторяли совершённой ошибки, и уже не повторите… Пациентка вздрогнула; что-то тёмное пробежало по её губам, искривив их в отвратительную гримасу, руки судорожно дёрнулись и непроизвольно ударили по коленям. Звук шлепка, звонкий и неожиданный, отрезвил женщину, и она успокоилась, заливаясь краской стыда. На её коленях цвели две багровые отметины. Доктор Айгер был опытным психоаналитиком, ему и не такое доводилось видеть в своём кабинете; не спеша, час за часом, он раскрывал бездонную душу странной незнакомки, пытаясь ей помочь. Её звали Миранда Тэйлор, она приходила к нему три раза в неделю, рассказывая свои сны, страхи и желания. Иногда доктору становилось не по себе от её безудержной фантазии, ибо она не знала никаких границ, в первую очередь, моральных. Спустя три месяца Айгер обнаружил, что привязался к этой женщине настолько, что уже не мог жить без её постоянных визитов и историй. Такое случилось с ним в первый раз. Закрывая глаза, он ясно представлял себе её бледное лицо с острым подбородком, пепельные, чуть вьющиеся волосы, пристальный лиловый взгляд. Она стала его наваждением. Он чувствовал, что его собственная фантазия тоже развязывается, теряет ограничения под воздействием зловещего очарования Миранды. Дошло до того, что она сама назначила ему однажды встречу за пределами больницы. Удивительное место предложила она для свидания: заброшенный пустырь у железной дороги. Было ещё светло, когда он явился туда с букетом полураскрывшихся жёлтых гвоздик. Она говорила, что жёлтый цвет – её любимый. На пустыре вовсю веселились осенние ветры, они дули со всех сторон, играя с длинными полами пальто доктора Айгера. Унылая чахлая трава безрадостно шелестела сухими стеблями; вдалеке гудящим мычанием жаловался на жизнь локомотив. Здание заброшенной старой типографии, у которого назначила свидание Миранда, навевало неприятные воспоминания зияющими провалами окон, облупившейся штукатуркой и прогнившей крышей. Четверть часа Айгер простоял без движения, как вдруг за его спиной раздались шаркающие шаги. У кого-то под ногами лопались стёкла, тихо потрескивая, словно первый лёд. Доктор обернулся и увидел старика с мутными слезящимися глазками, очень похожими на птичьи – круглые тёмные пуговки. Ветер трепал скудные остатки волос на его голове. Увидев гвоздики в руках высокого, статного доктора, старик мерзко ухмыльнулся и прошепелявил: - Ждёшь малютку Тэйлор? Айгер оторопел. Неужели старик умеет читать мысли? - Да, мы с Мирандой договорились встретиться. А откуда Вы её знаете? Старик пожевал тонкими морщинистыми губами и не ответил на вопрос. Исподлобья разглядывая незваного гостя, он молчал и изредка пожимал плечами, непонятно почему. Внезапно он набрался сил и сказал: - Это была не крыса. Айгер ждал продолжения. Старик вздохнул и, уже не шепелявя, отчётливо произнёс: - Она говорила тебе, что сожгла крысу. Она всем так говорит. Но я знаю: это была не крыса. Спроси, почему её родители покончили с собой. Никто мне не поверит, потому что все решили, будто я сошёл с ума. Говорю тебе: она сожгла своего собственного брата. Уходи отсюда, она никому ещё не сделала добра. Моя внучка настоящий гестаповец, когда дело касается её чувств. Знаешь, почему она ненавидит птиц? Потому что она мечтает до меня добраться, это точно, а я, если ты заметил, малость похож на старого облезлого воробья. – Старик залился кудахчущим смехом и закашлялся. У него в груди что-то глухо булькало. Айгер стоял, плохо соображая, что происходит; жёлтые гвоздики рассыпались по земле, перемешавшись с битыми стёклами, а в голове рдело чёрным знаменем изображение милого лица, трогательного и беззащитного. Не в силах больше ждать, он побежал. Вдогонку ему летели обжигающие слова: «Она не пощадит тебя, болван! Сделай это!» Он бежал ей навстречу, а когда увидел – подхватил на руки и кружил, подбрасывая в небеса. Она тихо напевала, будто повторяла мелодию лунных колокольчиков, и звёздные лучи запутывались у неё в волосах. Наутро Миранду Тэйлор нашли на рельсах, изменившуюся до неузнаваемости, разбитую, расплющенную тяжёлой безжалостной массой товарного поезда. По её спине всю ночь ездили товарные поезда; наверное, это было совсем не больно. А доктор Айгер, запрятав все эмоции в самую дальнюю глубину своей души и покрыв их толстым слоем пыли, сидел в это время в своём кабинете, ожидая пациентов, и с кривой улыбкой рисовал на больничном бланке крыс и птиц. 28.07.2002. |
| Главная страница |
